Глава XXIV
О молитве Господней.
Молитва есть восхождение ума к Богу или
прошение у Бога того, что прилично. Как же
Господь молился о Лазаре и во время
страдания? Ведь святой ум Его, однажды
соединившись ипостасно с Богом Словом, —
ибо один Христос не имел нужды ни в
восхождении к Богу, ни в испрашивании чего-либо
у Бога; но Он молился потому, что усвоил
Себе наше лицо, изображал в Самом Себе
свойственное нам, сделался для нас
образцом, учил нас просить у Бога и к Нему
устремляться и святым умом Своим пролагал
нам путь восхождения к Богу. Как Он
претерпел страсти, руководя нас к победе
над ними, так и молился, — как я сказал, —
чтобы проложить нам путь восхождения к
Богу и исполнить за нас всякую правду, как
сказал Он Иоанну (Мф. 3, 15), примирить с нами
Отца Своего, почтить Отца — как начало и
причину, и показать, что Он не противник
Богу. Ибо, когда Христос сказал при
воскрешении Лазаря: Отче, хвалу Тебе
воздаю, яко услышал ecи Мя. Аз же ведех, яко
всегда Мя послушаеши; но народа ради
стоящего окрест рех, да веру имут, яко Ты Мя
послал еси
(Ин. 11, 41–42), — то не было
ли для всех как нельзя более ясно, что Он
это сказал, чтобы почтить Своего Отца, как
Свое начало и причину, и показать, что Он —
не противник Богу [1].
А когда Христос сказал:
Отче, аще
возможно есть, да мимоидет от Мене чаша
сия; обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты
(Мф.
26, 39), то не очевидно ли всякому, что (этим)
Он учил нас во время испытаний просить
помощи от одного только Бога, и волю Божию
предпочитать своей; и вместе показывал, что
Он истинно усвоил Себе свойственное нашему
естеству, и действительно имел две воли,
конечно, естественные и сообразные с тем и
другим естеством Его, однако же не
враждебные одна другой? Он говорит: Отче,
— как Единосущный; аще возможно есть —
говорит
не потому, что не знает, возможно ли, ибо что
невозможно Богу? — но чтобы научить нас
предпочитать волю Божию нашей. Ибо
невозможно одно только то, чего Бог не
хочет и не позволяет. Обаче не якоже Аз
хощу, но якоже Ты.
Как Бог, Он имеет одну и
ту же волю с Богом Отцем, но, как человек, Он
естественно обнаруживает волю
человеческую, ибо она естественно
отвращается от смерти [2]
.
Слова же: Боже мой, Боже мой, вскую мя ecи
оставил
(Мф. 27, 46), — Христос изрек как
усвоивший Себе наше лице. Ибо Отец не мог бы
быть назван Его Богом, если бы Христос не
поставлял Себя наряду с нами, причем в
отвлеченных представлениях ума видимое
отделяется от того, что созерцается умом;
равно Христос никогда не был и оставлен
собственным Божеством, но мы были покинуты
и пренебрегнуты. Посему Он молился таким
образом, как усвоивший Себе наше лице [3].
[1] Григорий Богослов, слово 30, 45. Иоанн Златоуст. Беседа LXIII на Евангелие Иоанна.
[2] Григорий Богослов, слово 30.