Олеся Николаева

Певчая

В деревенском храме, в церковном хоре
было трудно, начав в миноре, кончить в мажоре.
И как только кто-то неверную ноту брал,
я смолкала, поскольку шапка горит на воре,
и огарок мой догорал.
Я сама напросилась сюда, чтоб выжить,
пережить эту осень, себя не слышать,
выжечь страсть, соблазнявшую переменой мест,
обстоятельств и спутников - выдуть, выжать
осмогласником - восьмиконечный крест.
Вспоминалось на клиросе и в притворе
то, что девушка пела в церковном хоре,
и ребенок хрестоматийный туманил взгляд,
впрочем, тут же и забывалось, как только в соборе
были певчие и священник у царских врат.
...Каждый день по осенним хлябям беззвездным,
по погосту - временем високосным
я спешила сюда, к просительной ектенье,
чтоб мой голос со слухом, как крестник с крестным,
помолились о всех заблудших вдвойне.
Постепенно жизнь меня отпускала, то есть
не дышала в лицо, и не тыкала долгом в совесть,
и не дергала за юбку и за рукав,
но покорно ждала на паперти, успокоясь,
на корявом стуле, как нищенка, задремав.
И когда мы пускались в обратную с ней дорогу,
говорила мне : " Вы, наверное, ближе к Богу,
помолитесь когда-нибудь и за меня,
так как я к последнему приближаюсь итогу
и расстанусь с вами еще до Судного дня.
Но мне жаль, что грядут времена другие,
а меня все не отслужили, как литургию,
как псалом не спели, не прочли, как канон, с листа !" -
говорит моя жизнь.
Я гляжу - а бока у нее - нагие,
и колтун в седой голове, и нет креста...