Душа болит иной былиной,
когда былинкою бежит
по тропке сизо-голубиной,
где как слеза, роса дрожит –

по каменистой мчится тверди,
без вздоха, отдыха, иль сна,
но лишь во сне тропина смерти
мелькнет прерывисто-ясна,

но к смерти жизнь уже привита,
как к звуку долгому смычок,
в нее врастая частью быта,
застенчива, как новичок,

чуть горбясь веточкой корявой,
из ничего – в ничто, вольна,
любую нить вплетая в саван,
шелк паутины, колос льна...