Медлен-свет, царишь, я пред тобою –
робко возращенною потерей –
тени-сорняки жгу тишиною
голоса, дарящего доверье.

Голоса-тропы рябит изнанка,
узелки затянуты искусно,
каждый – помнит чашу самарянки
с родниковым словом Иисуса –

с вечностью вечерней у колодца,
путником поникшею усталым –
словом острым, как осколок солнца
в чаше снега по-апрельски талом,

лучиком – по веточкам, по жилам
восходящим в вербенные свечи
чтоб душа, дыша, жила-служила –
далями молитвы залит вечер...

Вечности вечерней миг-изнанка,
узелки затянуты искусно
памятным движеньем самарянки,
чашу подающей Иисусу...