РУСЬ УШЕДШАЯ
К 80-летию со дня кончины Романа Кумова. Предисловие редактора.
Восемь десятков лет отделяют нас от той скорбной даты, когда 5 марта 1919 года Войсковой круг Всевеликого Войска Донского удостоил национального погребения с воинскими почестями своего выдающегося земляка-писателя Романа Петровича Кумова, скончавшегося в расцвете лет и творческих дарований... Близилась к завершению гражданская война, не за горами был тот день, когда остатки Войска, спасаясь от большевистского террора, навсегда покинут пределы Отчизны, а православный Тихий Дон хоронил как героя — не боевого командира или отважного атамана, а скромного интеллигента-литератора, никогда не бравшего в руки оружия. Настало время узнать, что же сделал для казачьего Дона и всей России человек, имя которого известно сейчас лишь историкам литературы и немногим библиофилам?
Роман Кумов, следуя добродетели христианского смирения и будучи прирожденным интеллигентом, оставил самые скромные биографические записки. "Р.П.Кумов, беллетрист, род. в 1883 г. 25 ноября в ст. Казанской, обл. Войска Донского, где отец его служил мировым судьей. Образование получил в Новочеркасской духовной семинарии и Московском университете по юридическому факультету. Начал печататься в младших классах семинарии в донских газетах и петербургских религиозно-философских ежемесячниках", — вот те немногие сведения о себе, которые Кумов передал литературоведу С.А.Венгерову, собиравшему автобиографии писателей-современников. Эти строчки дополнял лишь список публикаций и рецензий на произведения Кумова. Тем не менее, писатель успел получить прижизненное признание — почти все написанное донским прозаиком увидело свет еще до его кончины.
Публикуемый нами сборник рассказов Р.Кумова "Бессмертники" впервые попал к читателю в 1909 году в виде приложения к журналу "Отдых христианина". Издатель журнала протоиерей Петр Миртов, заметив литературно одаренного семинариста, чьи художественные произведения многократно печатались в том же "Отдыхе...", предложил ему выпустить первую книгу, которой и стали "Бессмертники". Успех книги был очевидным, насколько возможно судить по письму Р.Кумову его учителя и близкого друга, писателя Ивана Леонтьева-Щеглова: "Ваша книга еще мало прошла критику, но зато важнее, она сильно прошла в публику и я получаю свидетельства от образованных и необразованных людей — знаки самого трогательного восхищения рассказами Кумова".
Несмотря на присущие творениям Кумова мягкость и лиричность повествования, возможное сглаживание острых социальных вопросов и критики в адрес официальной церковности, "Бессмертники" не избежали цензуры от издателя, который, по словам Р.Кумова, сделал некоторые изменения в тексте, чтобы придать книге характер "религиозно-нравственного чтения". Но даже и такая редакция сборника вызвала шквал возмущения со стороны "ревнителей благочестия", усмотревших в рассказах "В глуши", "Игумен Иосаф", "Мужики" — "благоволение к революционерам", а умирающего от чахотки священника из "Учительницы" обвинивших в "предосудительном отношении" к главной героине повествования. Сам Р.Кумов о своих очернителях писал следующее: "Он [прот. П.Миртов] прислал мне несколько писем по поводу этих вещей, некоторые дышат такой отменной злобой, ненавистью, что прямо мое почтение! Недоставало, чтоб про книгу узнали "истинно русские"...".
Как бы то ни было, сочувствовавших творчеству Кумова оказалось куда больше, чем беспочвенных критиканов, лишенных дара понимания всего возвышенного. "Его книга, — писал обозреватель "Отдыха христианина" Н.Смоленский, — порыв христиански настроенного лирического чувства, это трогательная песнь природе, в каждом дыхании которой чувствуется величие ее Творца, это песнь человеческой душе, в которой звучат напевы иного, высшего мира. Здесь горе претворяется в печаль, смягченную христианским упованием, здесь радость чужда бурной стихийности и обвеяна христианским настроением духовного примирения и истинной свободы". Тот же автор в рецензии на другой сборник рассказов Кумова говорит о нем как о "писателе-лирике, проникновенно почувствовавшем поэзию русской природы, поэзию христианства, православного богослужения, сельской церкви, русской старины, монашеской кельи, зажженной лампадки", который "впитал и претворил в своем согретом христианскими настроениями творчестве наследие великих русских писателей".
Донцы называли Кумова "степным братом". Воистину, в своих повестях, рассказах, литературных этюдах ему удалось вознести на невиданную высоту красоты донских степей, с мастерством опытнейшего психолога изображая жителей, их населявших; и, что особенно важно для нас — связать эти повествования темой тоски, печали яже по Бозе (1 Кор. 7, 10), которую сам писатель называл "огромной прекрасной светлой человеческой тоской". Тоской о вечном и бессмертном, которую так или иначе исповедуют все герои кумовских творений, будь то люди, неодушевленные растения или даже усопшие христиане, ожидающие призыва к воскресению в новой жизни — со Христом. "Все рассказы и очерки Кумова живые, — писал литератор В.Поссе о творчестве молодого прозаика в журнале "Жизнь для всех". — Описывая обывательское, Кумов соприкасается с вечным, с бессмертным. Он улавливает огоньки бессмертного, зажигающиеся в обывательской жизни. Болезненно сжимается его сердце, когда гаснут эти огоньки от недостатка чистого воздуха, но и в эти болезненные минуты он верит, что огонь любви, знания, свободы задушить нельзя. И где-то когда-то он разгорится..." ("Жизнь для всех", 1913, №1).
Герои произведений Кумова, в большинстве своем, — искренние, честные, добросовестно совершаюшие возложенное на них служение люди, но, вместе с тем — забитые, придавленные и доведенные до отчаяния... жизнью. Не войны, землетрясения или голод, не происки каких-либо врагов довели до крайней степени душевной усталости добрых и ни в чем неповинных тружеников, а обесцвечивающий все и вся повседневный быт, способный убить в человеке самое святое — веру. Об этом рассуждает старый священник, поясняя причины современного безбожия: "Молодежь не верит Воскресению потому, что оно — противно логике. Такое неверие — полбеды. Беда, если сама жизнь разобьет эту веру! Логику может победить вера, сердце, стремление к счастью, но жизнь — глупую, безобразную, несправедливую — ее ничем не победишь. Она сама хочет всех победить...". ("В гостях у батюшки").
Другой пожилой священник о. Лев ("На родине") на исходе лет решается высказать отправленному на покой архиерею свое понимание цели православного пастырства, которое как раз и призвано делать все возможное для облегчения безрадостных людских будней: "Живого человека нужно чтить, ласкать, ободрять, а мертвецу зачем все это? И показалось мне, что мы, попы, не над тем работаем, что нужно, — звоны-то, пение, фимиам живому человеку нужно поднести!..". И архиерей, пораженный неподдельной искренностью признания приходского батюшки, с горечью подытоживает и свое собственное служение — высшее в Церкви: "Да, он сказал правду, этот убогий о. Лев! Миру нужно чудо, а человеку — любовь, ласка, ободрение... Правда, люди его положения ничего или почти ничего не делают ни для того, ни для другого... Вот он сам, например, — ведь он архиерей. Сколько мог бы он сделать. А он ни разу не помолился о чуде и всю жизнь только хоронил мертвецов. Как безрезультатно, нудно прожита жизнь!..".
Возможно, в рассуждениях о тяжести человеческой жизни Кумов видел свет надежды как раз в тоске по вечному и бессмертному, если даже лучшие из лучших — архиереи и священники — мало что могут изменить здесь, на этой грешной земле. Но ведь и те замечательные герои, которых писатель вывел на страницах "Бессмертников", являют для нас неповторимые образы "малых сих" ушедшей от нас России, которой уже никогда не будет... Поэтому возьму на себя смелость сказать, что рассказы Кумова способны и в нынешнее непростое время оказать то благотворное влияние на людские души, о котором говорили православные критики еще во дни надвигавшейся на нашу Родину смуты. Кстати, рецензент известнейшего духовно-просветительского журнала "Душеполезное чтение" сумел дать и социальную оценку творчества Кумова: "Среди шумной и крикливой, наполовину революционной, наполовину порнографической современной беллетристики, книжки, подобные книжке г. Кумова, производят умиротворяющее и успокаивающее впечатление" ("Душеполезное чтение", 1909, №8). Думается, эти слова очень актуальны и в наши дни, когда духовный кризис общества во многих чертах напоминает ситуацию, сложившуюся в России начала XX столетия.
Незадолго до ухода из жизни Кумов писал: "И дай Бог нам увидеть нашу Родину в тишине, и радости, и славе. Если говорить откровенно, — я очень, очень в это верю, т.е. в то, что мы еще увидим восстание из мертвых нашей России...". Но возрождение огромного государства мы относим исключительно к области Промысла Божия, — при условии нашего покаяния, соединения со Христом в церковных таинствах и долгого и упорного труда во всех областях жизни... Пребывать же в едином целом с той Россией возможно, между прочим, и через постижение духовного мира героев православного писателя Романа Кумова. Ибо, как сказал один современый подвижник, "Святая Русь — жива, надо только соединиться с нею"...
БЕССМЕРТНИКИ
Предисловие автора.
Если эта книга попадет к людям, для которых будут непонятны и чужды обстановка, лица, язык рассказов, мне хотелось бы, чтобы они подсмотрели в ней светлую прекрасную тоску по тому, что высоко-высоко... Ибо нет на свете ничего чудеснее, святее, трогательнее этой тоски по тому, что высоко-высоко, и зажечь другую душу огоньком этой тоски — это значит послужить, хотя немного, большому человеческому делу... Этой тоске нет имени, нет определеного образа, она — многоимянна и многообразна...
Хотелось бы, чтобы эта книжка была маленьким образом огромной, прекрасной, светлой человеческой тоски...